Бекки Макгуррин
Глава четвертая
— Можно, я спущусь на веранду и посмотрю оттуда? — спросил Клаус.
Генрих взглянул на другую сторону дороги. Вышла семья Колбов, и их вроде бы никто не трогал. Семья Фреев — тоже. И Ландисов. Солдаты выглядели довольно дружелюбными. Непривычно так отзываться о солдатах.
— Я пойду с ним, — предложил Генрих.
Отец кивнул в знак согласия:
— Держитесь подальше от дороги.
— Скорее! — крикнул Клаус, бросившись вниз по ступенькам. — Они шагают очень быстро.
Генрих улыбнулся. Но все же прибавил шагу.
Братья Граффы сидели на веранде напротив друг друга на двух скамейках между столбами. Это напоминало им дом молитвы, но без стола проповедника посредине. Так, примерно, казалось Генриху, когда он был младше.
Солдаты все шли и шли: офицеры верхом на конях с сияющими на солнце короткими мечами; упряжки лошадей, тянущих тяжелые пушки; марширующие следом пехотинцы в красных и синих мундирах. И повсюду мушкеты, мечи, штыки. Генрих вздрогнул. Так много разных способов ранить и убить.
На протяжении двух часов Генрих и Клаус наблюдали, как одна из самых сильных армий Англии проходила мимо них.
— Наверное, направляются в город, — вполголоса сказал Генрих. — Бедная Филадельфия! Ее жители и не подозревают, что на них надвигается.
Клаус обеспокоенно спросил:
— Как ты думаешь, сколько им потребуется времени, чтобы туда добраться?
— Первые ряды солдат где-то дошли уже до Нозерн-Либертиз. Думаю, не больше часа.
Пока они разговаривали, их заметил солдат из края колонны. Генрих встал, готовый защитить Клауса, когда солдат с ним поздоровался.
— Как дела, юноша? — спросил на уверенном английском солдат, не сбавляя шагу.
Клаус растерянно посмотрел на брата. Генрих одобрительно кивнул.
Клаус ответил:
— Очень хорошо, спасибо.
Солдат кивнул в ответ и пошел дальше, затерявшись в бесконечном потоке марширующей, топающей, демонстрирующей мощь армии.
Шествие замыкали тянущиеся в хвосте немногочисленные женщины, хирурги и обозы со снабжением. Генрих неожиданно заметил, что некоторые солдаты стучат в двери близлежащих домов, а другие направляются по переулкам между домами. Отец вышел на веранду.
— Ребята, вам лучше зайти в дом.
— Они не идут дальше в Филадельфию? — шепотом спросил Генрих, надеясь, что Клаус не услышал.
— Видимо, нет. Зайдите в дом.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Генрих стоял за дверью и смотрел, как офицер в аккуратном мундире и напудренном парике поклонился отцу.
— Добрый день, сэр, — сказал по-английски офицер. — Я капитан Эдвин Кроули из сорок второго полка.
Отец поклонился в ответ и заговорил на том же языке:
— Доброго вам дня. Меня зовут Абрам Графф. Чем я могу быть вам полезен?
— У меня шестнадцать человек, которым нужна чистая вода, место, где можно поставить палатки, а также еда и другие запасы, которые вы могли бы предоставить на свое усмотрение.
— У меня жена и двое юных сыновей. Я бы не хотел, чтобы они подвергались домогательствам.
— Это благородные люди, уверяю вас.
— У меня есть скот и огороды; я бы также не хотел, чтобы их трогали.
— Это совершенно понятно, — сказал капитан Кроули.
— Среди ваших людей есть женщины?
— Нет ни одной.
— В таком случае мы можем предложить вам свое гостеприимство. Ваши люди могут поставить палатки около домика у родника, и вы можете брать из него воды столько, сколько нужно вам и вашим животным. Позвольте показать вам поле.
Впрочем, этот разговор был бесполезным. Все знали, как солдаты трактуют Акт о расквартировании войск. Бери все, что тебе нужно, а остальное ломай и круши. Но Генрих все равно счел это джентльменским поступком со стороны офицера.
Генрих поспешил по центральному коридору, который вел в заднюю часть дома, и оказался там раньше, чем отец и капитан Кроули зашли во двор за домом. Верхняя часть голландской двери, ведущей во двор, была открыта, поэтому Генрих мог слушать их разговор.
— …и столько яблок, сколько они смогут съесть, — говорил отец. — Хотя я бы не хотел, чтобы они их передавали другим солдатам. Они нужны нам для яблочного сока до следующего года, как вы понимаете.
Он показал рукой на коровник и курятник:
— Я также не против, чтобы они пили молоко, если будут оставлять на нашу долю. То же самое касается яиц.
— Это весьма щедро, мистер Графф. И если у вас возникнут проблемы с кем-нибудь из солдат, обязательно сообщите об этом мне. Вы найдете меня в доме у Келтеров, — на этом капитан снова поклонился и пошел собирать своих людей.
— Идем скорее, мальчики! Мы должны занести лен, прежде чем его потопчут ногами, — позвал отец.
— Ему нужно было бы еще пару ночей побыть на росе, — сказал Генрих.
— Нам просто придется его дольше трепать. Берите тачки. Нагружайте их до верху и сгружайте в коридоре между столовой и прядильней. Позже мы сможем отнести его наверх и разложить в спальных комнатах.
Клаус удивленно поднял брови:
— Мы будем сушить его в доме?
— Уставшие солдаты могут решить, что из этих волокон могут получиться отличные матрасы, — сказал отец.
— Или пустить их на растопку, — прибавил Генрих.
Солдаты пришли во двор вскоре после того, как ребята сгрузили в коридоре первую партию льна. Солдаты обменялись с хозяевами неуклюжими приветствиями, а затем занялись своими делами, время от времени поглядывая друг на друга.
Генрих окинул взглядом лагерь, быстро разбитый в их огороде. Несколько солдат, прислонив к живой изгороди ветки, накрыли их соломой и листьями, чтобы смастерить ряд шалашей на скорую руку. Кажется, отец был прав насчет льна.
Генрих обратил внимание на одного светловолосого солдата, повесившего свой мундир на заборный столб и начавшего ломом разбирать забор!
— Эй! — крикнул Генрих. — Что вы делаете с забором?
Солдат обернулся и удивленно посмотрел на него:
— Мне нужно несколько досок.
— В лесу много деревьев, с которых можно обломать ветки. Берите их там.
Солдат продолжил разбирать забор, не обращая на него внимания. Генрих побежал за отцом.
— Пускай, — сказал отец. — Слишком быстро можно заработать неприятности.
— Но как же корова? — сказал Генрих. — Она ведь может «нечаянно забрести» в лагерь голодных солдат.
— Мы привяжем корову к колу во дворе. А забор починим, когда они уйдут. Вот, отнеси это ведро солдатам, которые располагаются ближе всех к роднику.
— Ты им еще и ведро даешь?
— Если мы дадим им ведро, то им не придется его красть.
Генрих неодобрительно покачал головой, неся кожаное ведро во двор. Иногда он не понимал своего отца.
Обойдя домик у родника, он к своему отвращению обнаружил, что нагло ломавший забор солдат теперь привязывает заборные столбики к задней части сарая маминой бельевой веревкой.
— Я принес вам ведро, — сказал Генрих.
Солдат посмотрел на него:
— Зачем?
— Чтобы вы могли набирать воду.
Солдат, очевидно, не знал, что на это сказать. Он перестал работать и уставился на Генриха. Вроде бы, по его лицу пробежала тень смущения. Он взял ведро.
— Я Нэт Шоу.
— Генрих Графф.
— Ну спасибо, — сказал Нэт, — за ведро.
— Мой папа передал его, — сказал Генрих и быстро вернулся в дом.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Потоки дождя лили с крыши, устремляясь вниз на дорогу. Генрих, ворочаясь в своей кровати, думал о том, как справляются с потоками дождя солдаты во дворе. Белые волосы Нэта Шоу, должно быть, уже плавают в воде. «Он, наверное, тоже дрожит, несмотря на укрытие с ворованных заборных досок. Ну что ж, так бывает, когда ты спишь на улице под чьим-то забором».
Он снова повернулся. Как бы хорошо он ни взбивал солому в своем матрасе, она либо сбивалась, либо пробивалась через плотную саржевую простынь, впиваясь ему в бок.
Это нелепо! Отбросив одеяло, он подошел к окну, ставни которого открыл несколько часов назад, когда дождь только начался. Сквозь струи дождя едва можно было различить поднимавшийся полумесяц. Кроме всего прочего, было мокро, холодно и темно. Да, Нэту и его товарищам не позавидуешь…
Наконец Генрих уснул, а несколько часов спустя его разбудила мама, тряся за плечо.
— Вставай, Генрих! У нас есть всего пара часов.
Он сел в кровати:
— Для чего?
— Армия ушла в Филадельфию. Отец сказал, что они вернутся. Идем, мы должны поторопиться.
Глава пятая
Лужа возле задней веранды была слишком большой, чтобы ее перепрыгнуть. Генрих вступил в нее и вздрогнул, коснувшись босыми ногами холодной воды. Хотя бы прекратился дождь… Он пошел на голос отца и нашел свою семью за сараем. Недавно пересаженные кусты живой изгороди были вырваны, а грубо тесаная дверь в потаенную пещеру была настежь открыта. Открытая бочка яблочного сока лежала на боку перед дверью, и из нее все еще скапывала на землю драгоценная жидкость. Брошенная оболочка с целой головки сыра валялась рядом, но от сыра не было и следа.
— Они нашли ее! — возмутился Генрих.
— Да, — сказал отец, выходя из пещеры в неяркий свет раннего утра. — И они едва ли что-то оставили для нас.
Генрих осмотрел двор. Лагерь солдат выглядел таким, каким он был накануне вечером, хотя лужи грязной воды теперь окружали каждый грубый шалаш. Лопаты и посуда валялись вокруг промокшего кострища посредине лагеря.
— Они взяли еду, но оставили свое снаряжение.
— Это значит, что они вернутся, — сказал отец. — Нам нужно занести в дом все, что сможем, до их возвращения. Дрова, яблоки, все овощи, которые еще не собраны, даже кур.
— Кур? — удивился Клаус.
— Мы бы и корову завели, если бы она влезла. Но, боюсь, это только заставило бы их прийти за ней. Генрих, бери тачку. Я хочу, чтобы ты завез в дом дрова и сложил поровну около каждого камина. Обязательно оставь немного здесь для солдат.
— Клаус, занеси кур в столовую. Ты можешь пока посадить их в пустой ящик из-под репы. Позже мы сделаем для них что-то получше.
— Нелли, позаботься о кухне. Занеси все, что можешь. Мы сможем готовить в столовой и только по необходимости выносить что-то в кухню. Я вскоре приду и помогу с более тяжелыми вещами, — распорядился отец, вздохнув. — Очень жаль! Мы бы поделились, если бы они попросили.
Мама погладила его по спине, но ничего не сказала.
— Но почему они это сделали? — спросил Клаус, когда они с Генрихом шли выполнять свои поручения.
— Потому что они жадные.
— Но папа же с ними делился.
— Некоторым людям недостаточно того, чтобы с ними делились.
Поленница дров была полтора метра в высоту и несколько слоев в глубину. Генрих даже обрадовался тяжелому заданию перевезти все это. Благодаря этой физической работе он сможет выпустить свой гнев. Как они посмели воровать у отца! Он лучший из всех людей в мире. Он готов поделиться последней корочкой хлеба. Он надеялся, что они никогда больше не вернутся. Он надеялся, что они попали в болото Логан-свомп, и их затянуло в бездну вместе с их наполненными украденной едой мешками, которые добавляли им веса. Как они смеют!
Только он успел нагрузить вторую партию дров на тачку, как услышал, что из кухни доносятся всхлипывания. Он обнаружил, что папа обнимает маму, что было редким зрелищем в их обычно сдержанной семье.
— Но я больше не смогу купить, — сказала она сквозь слезы. — У нас осталась только кукуруза, и, когда она закончится, то я больше не смогу ничего испечь.
— У нас еще есть овощи. И много прекрасных яблок. Если бы до этого дошло, то мы могли бы испечь яблочный пирог и представить себе, что это хлеб.
Мама печально улыбнулась:
— Для пирога тоже нужна мука.
Генрих посмотрел на бочку муки, стоявшую на земле около его родителей. На самом деле, со стороны стены она была темная и блестящая, словно поглотила ведро вчерашнего дождя.
— Прости, что я не починил крышу, когда ты меня об этом просила, — сказал отец.
— Тебе пришлось об очень многом думать.
— Но ты первая, о ком я должен думать, и мне нужно было прислушаться к тебе. Ты простишь меня?
— Я уже простила.
— Спасибо тебе. Тогда, можно я попрошу тебя кое-что сегодня сделать? Я хочу, чтобы ты разгребла угли и замесила тесто из всей муки, какую только можно использовать. Испеки столько буханок, сколько получится, и мы будем хранить их в доме столько, сколько сможем. Сделай их твердыми, как галеты, если это продлит срок хранения. И мы будем есть столько, сколько успеем, а остальные раздадим. Что ты скажешь?
— Я скажу, что это хороший план, Абрам Графф, — произнесла мама, наклонив голову и улыбнувшись ему. — А ты принесешь мне дрова?
— Конечно, моя любимая.
— И разведешь огонь?
Папа утвердительно кивнул:
— Для тебя что угодно, моя голубка.
Генрих покраснел и тихо отступил обратно к куче дров, пока не услышал чего-нибудь еще.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Армия вернулась немного позже в тот вечер — или большая ее часть. Несколько тысяч солдат остались в Филадельфии удерживать ее, как они сказали, но новые жильцы Граффов вернулись с основной частью армии. Пока отец пошел через дорогу на поиски капитана Кроули, Генрих заговорил с Нэтом Шоу:
— Вы быстро вернулись.
— Там особо нечего было делать, — сказал Нэт.
Он, сгорбившись, сидел на бревне и держал ноги поближе к огню:
— Повстанцы убежали, когда услышали, что мы идем. Мы прошли через город, помахали рукой нескольким приветствующим нас людям и вернулись обратно.
— Тогда зачем вы забрали всю еду? — спросил Генрих.
Нэт удивленно поморщился:
— Прошу прощения, но я не понял, о чем идет речь.
— Из пещеры пропала вся еда. Это все, что у нас было.
— Прошу прощения, но я не знаю, о какой пещере вы говорите.
— Ой, не надо! Это было ясно, как день, глядя на вырванную из земли живую изгородь и перевернутую бочку с яблочным соком. Ну хотя бы оставили то, что вам не нужно. А то просто вылили на землю.
Нэт встал и упер руки в бока:
— Я вас уверяю, мы не разоряли никакой пещеры.
Генрих направился за амбар. Нэт пошел за ним следом.
— Тогда как вы объясните это? — спросил Генрих.
— Я не знаю, что здесь произошло. Мы легли отдыхать сразу после ужина, а ушли рано утром. У нас не было времени ни на осмотры, ни на пиры.
— Ну, дааа… — Генрих повернулся обратно к дому.
Какие же обманщики эти британцы. Ополченцы хотя бы имеют смелость делать это у всех на виду.
Он встретил отца, заходившего во двор с капитаном Кроули.
— …Покажете мне пещеру, — попросил капитан.
Генрих пошел следом за двумя мужчинами к пещере, где стоял Нэт с некоторыми из своих сослуживцев. Они открыто смотрели в глаза своему командиру.
Капитан Кроули бегло осмотрел ущерб и обратился к своим людям:
— Кто-нибудь потрудится мне объяснить это? — спросил он.
Солдаты переглянулись с опущенными плечами и отрицательно покачали головами. Безусловно, вид у них был невиновный. Нэт заговорил:
— Мы все вместе поужинали, сэр, и я после этого не мог уснуть, поэтому я бы услышал, если бы кто-то пошевелился. Если не считать нескольких коротких походов в кусты, они все до одного спали, как бревна.
Капитан Кроули пристально всмотрелся в лица солдат. Они все покивали головами, будучи очевидно невиновными. Тогда он обернулся к отцу:
— Я не знаю, кто украл ваши запасы еды, господин Графф. Возможно, это кто-то из лагерных женщин — они, бывало, делали такое. Как бы там ни было, я считаю, что эти солдаты говорят правду. У меня есть предложение, которое может немного исправить эту ситуацию, а также решить мою проблему. У моего полка есть мука, но мало пекарей или духовок, чтобы испечь из нее хлеб. Вы сказали, что у вас есть жена. Полагаю, она умеет печь?
— Лучше пекаря.
— Как вы считаете, она могла бы печь для нас в обмен на несколько буханок хлеба?
— Сколько буханок ей останется?
— Ну, предположим, — сказал капитан, — что бы вы сказали, если бы за каждые сто фунтов1 муки, которую я вам дам, она возвращала мне сто фунтов хлеба?
Отец выглядел озадаченным:
— А что она получит взамен?
Капитан улыбнулся:
— Ну, видите ли, сто фунтов муки превращаются в сто пятьдесят фунтов теста, что после выпечки дает сто двадцать пять фунтов готового хлеба. Ваша жена могла бы оставлять себе дополнительные двадцать пять фунтов, а у меня теперь будет хлеб, в то время как до того была только мука. Двадцать пять фунтов2 — это много хлеба.
— Вот оно что. Вы делаете щедрое предложение. Она с радостью будет выпекать для вас хлеб.
Мужчины пожали друг другу руки, и капитан покинул двор.
Генрих посмотрел на Нэта:
— Простите, что обвинил вас. Я и представить себе не мог, что женщины могут воровать.
— Я думаю, что это, скорее всего, дело рук ополченцев. Это сборище негодяев.
— Мне ли этого не знать, — сказал Генрих. — Они забрали бы молоко у младенца и улыбались бы, когда он плакал.
— Я думаю, некоторые из них стали бы отличными солдатами, если бы присоединились к настоящей роте. Сегодня утром двести или триста из них бросились на нас на дороге. Но это почти не считается, ведь сложно сражаться с лучшими воинами короля, имея в руках только палки и топоры.
— Это требует много храбрости.
— Ага. Они, как голодные шершни, эти повстанцы. Ты прихлопываешь одного впереди, а сзади на тебя бросаются еще три.
В опускающихся сумерках два молодых человека вернулись к костру. Генрих сел и начал строгать щепку.
— Из-за чего вы стали солдатом? — спросил Генрих, когда Нэт сел около него.
Глаза Нэта заблестели:
— Я хотел совершить что-то важное. Что-то, чем можно было бы гордиться.
— Думаю, что я не смог бы убить, — сказал Генрих.
— Я тоже так думал — пока жизнь моих сослуживцев не оказалась в опасности. А тогда не нужно думать. Ты просто действуешь.
— А как насчет таверны Паоли? — спросил Генрих. — Это не было связано с защитой ваших сослуживцев.
Нэт потыкал палкой в костер и довольно долго молчал.
— Быть солдатом не всегда плохо, — наконец сказал он. — Когда те дамы в Филадельфии махали платочками и радостно приветствовали нас сегодня утром, мое сердце переполнилось чувствами. Вы понимаете, ради этого мы и пришли, — помогать людям, — он снова поправил угли. — Знаете, порой, не все происходит так, как ты себе это представляешь…
Из книги «A Drop of Mercy», 2017 г.
Напечатано с разрешения издательства
«Christian Light Publications, Inc.»
Перевод Валерии Шпаченко
