Глава седьмая 

Возвращение радости 

— Вот теперь, когда занятия в школе закончились, можно расслабиться и немного подумать! — заявила Сюзанна, когда семья Хаммондов ранним июньским утром закончила семейную молитву. 

— Что?! — воскликнул папа. — А разве ты не думала в школе? Мне казалось, что ты туда ходишь главным образом для этого! 

— Конечно, — засмеялась девочка, — но это сложные размышления. Теперь хочу чего-то полегче. 

Мэрилин улыбнулась. Сюзанне трудно давались школьные занятия.  

— Помогать мне высаживать перец — это полегче? — спросила Мэрилин. — Папа говорит, что мы с утра будем это делать. 

Сюзанна беззаботно улыбнулась: 

— Хорошо. Мне нравится копаться в земле, особенно в такое прекрасное утро! 

Папа уехал на стройку, где работал, мама занялась стиркой, а Твайла и Рита стали мыть посуду. Мэрилин и Сюзанна пошли на улицу, где приятно светило солнце.  

Их семья раньше не планировала выращивать овощи на продажу, но как-то получилось, что соседи и даже проезжающие мимо туристы, завидев большой и красивый мамин огород, останавливались и хотели что-то купить. Мамин огород становился все больше и больше, пока, наконец, даже папе пришлось помогать, иногда беря отгул на работе, чтобы успеть все сделать дома. В этом году они хотели посадить меньше из-за новорожденного малыша, но, когда их надежда была похоронена в уголке кладбища, Мэрилин заметила, что папа посадил еще по одной полосе картошки и кукурузы. 

Мэрилин думала о своей семье, копая восемнадцать лунок и ставя в них крепкую рассаду перца, чтобы Сюзанна ее полила и засыпала землей. К ее удивлению, боль от утраты Майкла постепенно становилась не такой острой. Папа уже иногда, как этим утром, шутил. Они улыбались, и жизнь казалась светлой и по-прежнему прекрасной. Горе, из-за которого она чувствовала себя уставшей и взрослой, смягчилось и стало тупой ноющей болью. Иногда она почти забывала о ней.  

Как-то раз они с сестрами рассмеялись над чем-то, но Твайла вдруг испуганно сказала:  

— Разве можно смеяться, когда у нас недавно умер ребеночек?!  

Папа мягко заметил: 

— Когда мы все скорбим, то это нормально плакать, но также естественно и радоваться, когда боль потихоньку проходит. Смейтесь, девочки, если вы не дурачитесь. Нам с мамой приятно смотреть, когда вы радуетесь.  

Мэрилин понимала, что Сюзанна имела в виду, когда говорила, что хочет расслабиться и подумать. Смерть Майкла и конец учебного года так их напрягли, что им нужно было провести некоторое время в совместных семейных занятиях, чтобы хоть как-то успокоиться. К счастью, впереди у них было целое лето, и Мэрилин была рада этому. 

— Жаль, что перцы не очень вкусные, — заметила Сюзанна, уплотняя землю вокруг последнего саженца. — Эти саженцы такие крепкие, а перцы такие красивые, когда поспевают. 

— А я люблю есть свежие перцы, но они также вкусные и в горячих блюдах, — сказала Мэрилин.  

— А я ем их с трудом, — вздохнула Сюзанна. Зато люблю редиску и первый зеленый лук. 

Сюзанна пошла по весеннему огороду. 

Мэрилин увидела, что она сидит в тени клена и ест редиску и лук, вытирая с них землю о свое платье. Мэрилин стало интересно, сколько земли съели маленькие девочки за год, кушая овощи прямо с грядки. Хорошо, что они не использовали пестициды, поэтому все были здоровы.  

Потом сестрички пропололи грядки с горохом. Он уже плелся вверх по проволочному забору, так что это была последняя возможность избавиться от сорняков. Вскоре горох будет цвести, а потом наступит время приятной работы по сбору полных стручков, от которой, правда, будет побаливать спина. Мэрилин и все ее сестрички любили есть горошек прямо с грядки. Это также был их любимый овощ. Помня об этом, они испытывали удовольствие, заканчивая пропалывать горох и сбрасывая сорняки на кучу компоста.  

Позже в тот день мама дала Мэрилин буханку свежего хлеба: 

— Возьмешь его, когда поедешь к Грэмам, — сказала она. 

— Мне обязательно брать его с собой? — спросила Мэрилин. 

Мама удивилась: 

— А почему нет? Я испекла эту маленькую буханку специально для них. 

— Откуда ты знаешь, что они любят домашний хлеб? Боб привозит красивый белый хлеб из магазина. 

Маме было немного неприятно это слышать, но это ее не убедило: 

— Я действительно добавила немного цельнозерновой муки, как часто это делаю, и не думаю, что им это не понравится. Если даже тете Грэм не нравится домашний хлеб, то думаю, что дяде Грэму точно понравится. Он сказал это как-то папе на работе.  

Мэрилин неохотно взяла хлеб и аккуратно уложила его в корзину своего велосипеда. Если нужно было отвезти хлеб, то ей не хотелось, чтобы он помялся.  

Сью несколько недель проработала у Грэмов, но теперь Мэрилин ездила каждый день после обеда. К своему удивлению, она была рада увидеть тетю Грэм, а та, казалось, рада видеть ее. 

Когда Мэрилин вошла в дом, тетя Грэм, как всегда, сидела в своем кресле. Мэрилин протянула ей буханку хлеба.  

— Это от мамы, — сказала она. — Она испекла его сегодня утром.  

Тетя Грэм почти благоговейно взяла идеальную буханку хлеба.  

— О, как он прекрасен! — воскликнула она. — Скажи своей маме, что я очень ей благодарна. Отнеси его на кухню, отрежь горбушку, намажь маслом и принеси мне. Мне не хочется ждать до вечера.  

Мэрилин так и сделала, а затем пошла на улицу подметать дорожки и делать все остальное из списка Боба. Когда она вернулась, ее позвала тетя Грэм: 

— Мэрилин, этот хлеб напомнил мне о моей бабушке. Я годами не вспоминала о ней. Она была старомодной во многом, как вы. Она ходила в церковь, сама шила себе платья, выращивала кур, у нее был большой огород, и она пекла темный домашний хлеб. По вкусу он был такой, как и твоей мамы. Я знаю, что она меня любила, хотя во многом не одобряла мои поступки. Когда я ей сказала, что собираюсь стать натуралистом, она сказала, что не сомневается, что я буду хорошим специалистом, но это не поможет мне стать хорошей женщиной. Я не совсем поняла, что она имела в виду, но очень рассердилась.  

Тетя Грэм некоторое время молчала, а Мэрилин тем временем протерла в комнате пыль, ожидая, что ее отпустят домой. Настроение тети Грэм могло резко измениться. Нужно быть настороже. 

— Думаю, она была права, — вдруг резко сказала тетя Грэм. — Я не очень хорошая женщина. А теперь еще и неважный натуралист. Думаю, что мне вообще нечем похвастаться. Мэрилин, твоя мама учит тебя быть хорошей женщиной. Иди домой и научись печь такой хлеб, как она. И всему другому также. До свидания, до завтра. 

Направляясь домой на велосипеде по деревенской дороге, Мэрилин думала о том, что сказала ей тетя Грэм о вкусном хлебе и о том, как быть хорошей женщиной. Она жалела, что ей сначала было неловко из-за маминого темного хлеба. Ведь из-за этого хлеба тетя Грэм раскрылась еще больше. Она расскажет об этом маме и надолго запомнит сказанное Нэнси Грэм. 

Через несколько дней как-то утром Рита пришла из курятника вся в слезах. В руках у нее была ее коричневая курица. Ее окровавленная головка безжизненно болталась, когда Рита, спотыкаясь, поднималась по ступенькам. 

— Что у нас тут? — спросил папа, поставив свой ящик с инструментами и с состраданием обняв за плечи свою маленькую дочурку. 

— Это Иона. Она там лежала мертвая. О, папа, почему она умерла? 

— Фу! — воскликнула Твайла. — Положи ее, Рита. Ты вся испачкаешься в крови. Выброси ее за забор.  

— Нет! — зарыдала Рита. — О, моя бедная курочка!.. Сначала у нас умер малыш, а теперь умерла Иона! Почему она умерла, папа? 

Мэрилин почувствовала некоторое раздражение: 

— Столько шума из-за курицы, Рита. Ты сравнила Майкла и Иону! Дети намного важнее, чем куры. 

— Мы могли бы сделать вскрытие, папа, и выяснить, почему она умерла, — насмешливо добавила Сюзанна.  

— Девочки, давайте будем добрыми, — призвал папа. — Рита, я думаю, что Иону, наверное, загрызла ласка. Вечером я тщательно осмотрю курятник, чтобы понять, как она залезла внутрь, иначе она загрызет еще больше кур. Мне очень жаль, что она выбрала твою любимицу, Рита. Я знаю, что ты будешь сильно скучать по Ионе. 

— Положи ее возле гаража, Рита, — сказала мама, обнимая свою маленькую дочку. — Позже кто-нибудь ее похоронит. 

Всхлипывая и вздыхая, Рита отнесла свою любимицу за гараж, а потом печально пошла к качелям, сделанным из шины. Старшие девочки, направляясь работать на огород, видели, как она медленно покачивается туда-сюда, напевая печальную песенку, которую сама на ходу сочиняла.  

Твайла и Сюзанна должны были пропалывать по две грядки кукурузы каждое утро. После этого у них иногда было немного свободного времени для игр. Мэрилин окучивала картошку. Так как ей это нравилось, она решила продолжать это делать до тех пор, пока ее не позовет мама.  

Позже Мэрилин заметила трех младших сестер, орудовавших лопатой в тени лесных деревьев, который росли в самом дальнем конце огорода. Твайла копала яму между корнями большого красного дуба.  

«Они собираются похоронить Иону, — догадалась Мэрилин. — Мне неприятно смотреть на такую суету из-за курицы. Если бы это хоть была кошка или собака… Но, возможно, так Рите будет легче».  

Она продолжала сапать вдоль грядки, пока не подошла настолько близко, что ей стали слышны голоса девочек. Иону положили в коробку из-под папиных новых рабочих ботинок. Мэрилин услышала печальные мотивы «Друг за другом мы идем долиной». Затем с большим достоинством Твайла прочитала Псалом 22 из своей старой Библии и что-то сказала. Сюзанна помолилась так, как молятся в церкви. Затем они пропели «В руках я Иисуса».  

— А теперь пора ее похоронить, — сказала Твайла, подавая Рите лопату. — Ты первая.  

Мэрилин вдруг с неприятной реалистичностью вспомнила похороны Майкла. «Как глупо хоронить эту несчастную старую курицу», — подумала она. Ей хотелось остановить их.  

Они закончили хоронить Иону, разровняли и сверху похлопали землю лопатой. Вдруг Рита заревела так, будто ее сердце разрывалось. 

— Ну, а теперь что случилось? — услышала Мэрилин нетерпеливый вопрос Твайлы. — Мы сделали все, как на похоронах Майкла. 

— Я знаю, но я хотела оставить себе перышко, красивое коричневое перышко, и забыла… 

— Уже слишком поздно, — твердо сказала Твайла.  

— Выкапывай ее обратно, — велела Сюзанна. — На это уйдет всего лишь минута. Что угодно, лишь бы только прекратить эти ужасные вопли. 

Мэрилин охватил гнев. Нужно рассказать маме об этих порочных похоронах, которые проводят девочки. Она бросила сапку и побежала в дом. Мама складывала полотенца за обеденным столом. Она выслушала взволнованный рассказ Мэрилин о похоронах курицы.  

— Я знала о похоронах, — спокойно ответила она. 

— Но как они могут такое делать, мама? — простонала Мэрилин. — И тем более, что мы совсем недавно похоронили нашего маленького братика! Разве у них совсем нет чувства приличия, мама? И они пели псалмы, мама. И молились. Я думаю, что это ужасно непочтительно! 

— Это было бы нехорошо, если бы так делала ты, Мэрилин, так как ты старше и лучше чувствуешь уважение к жизни и смерти. Дети просто принимают все таким, как оно есть. Для них естественно иногда играть в похороны, так же, как они играют в другие игры. Они пели псалмы, потому что это единственные песни, которые они знают. А Иону все же надо было похоронить. Возможно, каким-то образом эти похороны помогут Рите принять смерть Майкла и ее любимицы. 

— Что ж, я надеюсь, — недовольно сказала Мэрилин. — Но что было совсем ужасно, что они выкопали ее, чтобы взять перышко! На птичьем дворе полно разных перьев. 

Мама грустно улыбнулась: 

— Но ты ведь не можешь быть уверена, что они принадлежали Ионе. Я понимаю ее желание что-то сохранить для себя. Возможно, я виновата в том же, что и она. Идем со мной в спальню, Мэрилин. 

На мамином туалетном столике стоял миниатюрный кедровый комодик. Открыв ящичек, мама достала из него маленький голубой конвертик и дала его Мэрилин. Та открыла его. Внутри была открыточка, на которую скотчем была приклеена прядь рыжих волосиков.  

— Это Майкла? — тихо спросила Мэрилин. 

Мама утвердительно кивнула головой. В глазах у нее блестели слезы.  

— Мне хотелось чего-то настоящего, к чему я смогу прикоснуться. Поэтому я отрезала маленькую прядь волос у него сзади. Там волосы были длиннее. Это было неправильно, Мэрилин? Разве Рита не права, что хочет сохранить себе частичку Ионы? 

— Нет, думаю, нет, — медленно признала Мэрилин. 

Она потрогала мягкую прядь волос, не замечая, как по ее щекам текут слезы. Некоторое время спустя она вытерла их и отдала открыточку маме: 

— Спасибо, что показала мне ее, мама.  

— Будь снисходительна к маленьким девочкам. Постарайся посмотреть на все их глазами. Это поможет, не сомневайся. 

Позже, когда Рита зашла в дом со своим коричневым перышком, горестно раздумывая, как ей его сохранить, Мэрилин предложила ей приклеить его скотчем к открытке и положить в конверт с тиснеными розами, когда-то подаренные ей на день рождения, которые хранились в ее канцелярских принадлежностях. Ее маленькая сестричка обхватила ее руками: 

— О, Мэрилин, — радостно воскликнула она, — ты самая лучшая сестра! Спасибо! Спасибо! 

Мэрилин почувствовала, как ее наполняет свет умиротворения: 

— Мне очень жаль, что ты потеряла свою любимицу, Рита, — тихо сказала она. 

И это было от всего сердца. 

Ближе к концу июня на грузовике привезли упакованный в картон тяжелый предмет и поставили его перед гаражом. Девочки знали, что это камень на могилу Майкла. Когда папа приехал домой, то снял металлические упаковочные ремни и картон. Сестрички шепотом читали надпись на светло-сером камне. 

Папа посмотрел на маму и девочек: 

— Нас все устраивает? 

— Да, все хорошо, — сказала мама. — Это именно то, что мы заказывали.  

Рита провела пальцами по выгравированной надписи и, запинаясь, прочитала слова, потом провела по птицам, цветам и ягненку: 

— Так красиво, папа. А нам обязательно нужно ставить его на кладбище? 

— Конечно, — вмешалась Сюзанна. — Он будет самым красивым в том углу, где похоронены младенцы. 

— Не нужно так говорить, — сделал ей замечание папа. — Но я им очень доволен. А после ужина мы отвезем и поставим его на плиту, которую мы подготовили с дядей Джерри. Да, мама? 

Мама кивнула в знак согласия, и они поспешили на ужин. Вечер был приятным и мягким, когда они ехали на кладбище, находившееся в нескольких километрах от дома. Они с торжественным вниманием наблюдали, как папа аккуратно установил надгробный камень на подготовленное для него место среди других маленьких надгробий. Земля над могилкой Майкла уже поросла травой.  

Папа обнял маму за плечи: 

— Это последнее, что мы можем сделать в память о Майкле, — тихо сказал он. 

Прошла минута молчания, и Сюзанна заговорила: 

— А теперь давайте сфотографируемся. Папа, ты помнишь, что мы взяли с собой фотоаппарат? 

Папа сфотографировал могилку крупным планом, а потом одну из девочек, стоявшую на коленях возле надгробия. На мгновение у Мэрилин пролетела горькая мысль: «Фотография холодного серого камня — это плохая замена живого милого малыша». Но это было все, что у них осталось. После того, как она сфотографировала папу и маму возле надгробия, они были готовы ехать домой. 

Пока они ехали по затененной деревьями дороге, Твайла сказала задумчиво:  

— Это кладбище уже никогда не будет для нас прежним. Теперь там похоронен наш малыш. Оно будет для нас особенным… всегда. 

— Если не считать вот чего. Я вообще ни капельки не сомневаюсь, что наш Майкл на самом деле там, — твердо сказала Сюзанна. — Он на небесах с Иисусом. Я это точно знаю! 

И как это часто бывало, она вслух высказала то, о чем думали все. 

Из книги «In Memory of Michael» 
Напечатано с разрешения издательства 
«Christian Light Publications, Inc.» 
Перевод Валерии Шпаченко