Глава четвертая

Дом плача

«Как встретить скорбящую маму, когда твое сердце разрывается от боли?», — думала Мэрилин. На следующее утро около 9 часов ее три младшие сестрички бросились во двор, увидев, что туда заезжает их машина. Но ноги Мэрилин налились свинцом и она не могла сдвинуться с места Она помнила то радостное волнение, когда мама привозила домой ее младших сестричек. Но на этот раз было только тяжелое, очень тяжелое разочарование.

Отец помог маме выйти из машины. Младшие девочки пошли следом за ними в дом. На кухне их ждали Мэрилин с бабушкой. Мама поцеловала каждую дочку.

— Мне так жаль, — прошептала она. — Я так сильно хотела привезти вам малыша.

Бабушка обняла маму:

— О, Мэри Энн, — заплакала она, — я знаю, как это больно…

Мэрилин было не совсем понятно, вспомнила ли она о смерти дедушки или о маленькой могилке в Пенсильвании, где она похоронила своего ребенка много-много лет назад.

Они пошли в гостиную, и папа помог маме устроиться в самом удобном кресле. Мама протянула руки к Рите, как делала это все пять лет. Рита замерла:

— Я уже не маленькая, — сказала она. — Я не самая младшая в семье!

Мама слабо улыбнулась:

— Но Майкла нет в живых, а мне нужен кто-то младший, кого бы я могла подержать на руках.

Рита минутку подумала, а потом села на подлокотник маминого кресла и положила свою кудрявую головку ей на плечо. Мама уважала ее новую независимость и больше ничего не сказала. С усталым вздохом она откинулась на спинку кресла.

— Ну что, девочки, — мягко сказал папа, — как сказала мама, нам жаль, что мы не смогли принести вам домой маленького братика, как мы все очень хотели. У Бога были другие планы для него. Как семья мы не будем сомневаться в Его решении. Но нам больно, и плакать — это нормально. Майкл на небесах. Он никогда не познает проблем этого мира. Он никогда не заплачет, не проголодается и не заболеет. Та его часть, в которой есть чувства, которая поступала бы правильно или неправильно, которая любила бы нас, находится с Богом.

Мэрилин знала, что он говорит так просто, чтобы даже Рита поняла. И она была благодарна папе. Для ее смущенного разума его несложное объяснение души звучало ободряюще.

— Вы бы хотели сейчас увидеть Майкла? — спросил папа. — Нам в больнице предложили привезти его домой, чтобы вы его увидели. А потом нам нужно будет отвезти его в похоронное бюро, где пройдет вскрытие. После этого его тело подготовят к погребению. Мы с мамой решили провести похоронное служение завтра в узком кругу здесь, дома.

— Вскрытие? Что это такое? — поинтересовалась Сюзанна.

— Врач хочет точно знать, что именно было не так с сердечком Майкла. Несколько специально обученных человек вскроют его грудную клетку, как бы проведут операцию, чтобы посмотреть, что они смогут узнать. Возможно, они узнают что-то, что поможет другому ребеночку, который родится с сердечком, в котором есть нарушения.

— Вы привезли Майкла сюда? — спросила Твайла.

Папа утвердительно кивнул головой. Он поднялся и вышел на улицу. Когда он вернулся, в руках у него была маленькая белая коробка. Он снял крышку и с любовью достал своего маленького сыночка, уютно закутанного в больничное одеяло. Он отдал малыша Мэрилин.

Ей было немного страшно. Она никогда раньше не касалась мертвого тела. Она думала, что оно будет твердое и холодное. Но малыш был не таким. Он был мягким и милым, как живой ребеночек. Но в нем не было жизни. Она развернула одеяло и посмотрела на его крохотное, идеально сформированное тельце. Кожа у него была голубоватая, а губки и ноготки почти фиолетовые. Длинные белые реснички лежали пушистым веером на мягких щечках. Мягкий рыжеватый пушок покрывал его головку. Он был таким красивым. Со вздохом она передала его Твайле.

Твайла поспешно взяла его. Казалось, она отрешилась от реальности. Она обняла его мягкое безжизненное тельце и положила себе на плечо. Погладила его. Завернула его в одеяльце и развернула, нежно ему что-то пропела. В каждом ее движении были любовь и страстное желание.

У бабушки вырвалось с трудом подавляемое всхлипывание, и Твайла испуганно подняла голову. Она мгновенно вернулась в душераздирающую реальность. Слезы навернулись ей на глаза и потекли по щекам. Она прижала к себе ребеночка, будто никогда не хотела его отпускать. Наконец папа нежно взял маленький сверточек и дал Сюзанне и Рите по очереди подержать его. Бабушка и мама также подержали его какое-то время, а потом его взял папа. Подержав Майкла минуту в объятиях, он бережно положил его обратно в коробку.

Папа с бабушкой проводили маму в спальню. Затем папа взял коробку, в которой лежал Майкл, и поехал в похоронное бюро.

Все утро заезжали люди. Они привозили еду и говорили добрые и утешительные слова девочкам, бабушке и тете Фейт, которая приехала помочь. Мама отдыхала.

После возвращения папы они пообедали тем, что кто-то принес. Приехал дядя Джерри, и они с папой пошли в гараж делать гроб. Папе не понравились дорогие гробы, которые продавались в похоронном бюро.

— Я сам сделаю для своего сына гроб, — твердо сказал он.

Мэрилин поняла папино решение. Он больше ничего не мог сделать для Майкла, кроме этого гроба. Он считал это за честь.

В доме было тихо. Рита сидела на крыльце и держала Иону. Мэрилин было не понятно, как курица могла ее утешить. Твайла пожаловалась на это тете Фейт:

— Что подумают люди? Рита держит курицу и гладит ее. Так неловко. Они, наверное, подумают, что она ненормальная.

— Для маленькой девочки это нормально, — твердо сказала тетя Фейт. — Ее утешает эта курица. Это ее способ справиться, когда ей трудно. А ее мир сейчас нарушен. Если курица ей помогает, то оставьте ее в покое.

Твайла стояла посреди комнаты. Вдруг она развернулась и, всхлипывая, побежала в свою комнату:

— Мне тоже, наверное, нужна курица!

Бабушка пошла за ней, чтобы успокоить ее. Так как они долго не возвращались, то Мэрилин подумала, что они обе уснули.

Папа попросил Сюзанну принести ее большого пупса в гараж, чтобы снять мерки для гроба. Она осталась с папой и дядей Джерри. Она была похожа на отца. Ее успокаивало то, что она что-то делает, даже если это всего лишь сидеть на ведре и наблюдать.

Мэрилин хотелось побыть одной. На дворе было облачно и холодно, поэтому она надела куртку и шарф и вышла на улицу. Неосознанно ноги понесли ее к лесу. Казалось, что вчерашний день был очень давно. Вспомнив их радостный план, она попыталась определить природный маршрут через лес. Так как ей нечем было отмечать дорогу, она оставила эту затею и вместо этого стала собирать в букет разные цветы. Это занятие каким-то образом ее успокоило.

Она нашла маленький островок дицентры клобучковой[1], которую они обнаружили накануне.

Рита называла их дедушкиными штанами в своей смешной детской манере называть разные вещи по-своему.

Мэрилин села на большой гранитный камень и задумалась о своей семье. До сих пор у них была такая мирная обычная жизнь. Почему так не могло продолжаться дальше? Они бы так сильно любили Майкла. Они даже не смогли узнать его как личность. Разве это честно? И все же папа сказал, что они не будут ставить Божью мудрость под сомнение. Она знала, что папа прав, и с его решением чувствовала себя в безопасности.

У них на стене в гостиной висела надпись, которая была хорошо видна каждый раз во время еды: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28). За обедом бабушка указала на нее:

— Это для нас, — сказала она. — Добро может прийти даже через скорбь.

Хотя на душе у Мэрилин было горестно, Бог был рядом с ней.

Вдруг Мэрилин вспомнила о Нэнси Грэм. Не удивительно, что бедная женщина испытывала такую горечь и ожесточение. Она не верила в утешающего Бога. Она не верила в любящего Спасителя. Когда нагрянула беда, ей не за кого было держаться.

Мэрилин посмотрела на цветы, которые держала в руках. Вдруг она повернулась и побежала через лес, по двору и в кухню.

— Тетя Фейт, можно я съезжу на велосипеде к Грэмам и отвезу эти цветы тете Грэм?

Тетя Фейт знала о Нэнси Грэм. Она улыбнулась:

— Ты научилась чему-то ценному, если можешь делиться с другими в то время, как сама горюешь, — сказала она. — Попроси у папы разрешения, а я помогу тебе подготовить цветы.

После одобрения папы тетя Фейт аккуратно обернула цветочные стебли влажными бумажными полотенцами и поставила их в целлофановый кулек с ручками, чтобы удобно было повесить на руль велосипеда. Вскоре Мэрилин была у Грэмов. Дяди Грэма не было дома, поэтому Мэрилин вошла в дом, громко сообщая, что это она, чтобы тетя Грэм не испугалась.

— Я привезла вам весенние цветы из нашего леса, — сказала Мэрилин.

Тетя Грэм охотно взяла букет. В тот момент Мэрилин начала понимать, чего не хватало тете Грэм. Натуралист хотел бы быть на природе среди деревьев и цветов. Увечье тети Грэм не позволяло ей выйти на улицу.

Ее большие руки благоговейно касались изысканных цветов:

— Лапчатка, фиалки, клейтонии, — мурлыкала она. — А это печеночницы, но они, наверное, почти отцвели. И дицентра клобучковая. Какие же это восхитительные маленькие создания! Вскоре расцветут триллиумы. Весна — такое чудесное время. Спасибо тебе, Мэрилин, что принесла мне эти цветы. Наверное, это вся весна, которую я смогу ощутить.

Мэрилин достала из серванта вазу и поставила цветы на тумбочку возле кресла тети Грэм.

— Я что-то могу еще сделать для вас, пока я здесь? — спросила Мэрилин.

Тетя Грэм посмотрела на нее:

— Нет, думаю, нет. На самом деле я очень удивлена, что ты здесь. Что заставило тебя приехать? Я думала, что ваша семья скорбит. У тебя ведь умер только что родившийся братик?

Мэрилин вздрогнула. В голосе тети Грэм не слышалось нежной заботы, которая слышалась в голосах друзей семьи Мэрилин, которые приезжали к ним.

— Я хотела привезти вам цветы, — заикаясь, сказала Мэрилин.

Как ей сказать тете Грэм, что она хотела утешить ее, так как та не понимала Божьей любви, как их семья?

— Да, мой новорожденный братик умер, — с печалью в голосе произнесла Мэрилин.

—У него было что-то с сердцем, правильно? Вы можете радоваться, что он не выжил. Болезненные младенцы — это ужасная неприятность. А еще это страшно дорого. У нас была девочка много лет назад. Она умерла. Прожила всего лишь несколько месяцев. Я не тратила время на траур. А Боб, конечно, горевал.

Из-за этих холодных бессердечных слов у Мэрилин от ужаса мурашки побежали по коже. У нее вспыхнуло лицо от охватившего гнева. А сердце так сильно и быстро забилось, что ей стало трудно дышать. Ей хотелось выбежать из дома и никогда больше сюда не возвращаться. И в то же время хотелось высказать Нэнси Грэм, насколько она злая и как Бог накажет ее, если ее ожесточенное сердце не смягчится.

Взгляд Мэрилин упал на цветы, и она вспомнила, что ее побудила приехать именно Божья любовь:

— Ну, мы любим нашего малыша и хотели, чтобы он остался в живых. Но мы верим, что Богу лучше знать. Мы верим, что Майкл на небесах с Богом. И однажды мы увидим его снова. И ваша малышка тоже на небесах.

Тетя Грэм презрительно хмыкнула:

— Думаю, что верить в такое утешительно, но я не верю. Мой ребенок был бы жалким ангелом. Возможно, твой брат симпатичнее.

От боли и огорчения у Мэрилин перехватило в горле. Не сказав больше ни слова, она выбежала из дома, села на свой велосипед и быстро поехала домой. Ей больше никогда не хотелось видеть Нэнси Грэм.

Когда она зашла в дом, все собрались в столовой. Маленький гроб, который с такой любовью сделали папа и дядя Джерри, стоял на столе.

— Такой подойдет? — спросил Мэрилин с волнением папа.

Она прикоснулась к атласно гладкому дереву. Это была сосна цвета акациевого меда. По виду гроб был предназначен для крошечного ребеночка.

— Да, — сказала она, — но нам нужно выстелить его чем-то мягким. У мамы есть ватин, который можно положить на дно.

— А сверху застелить вязаным одеяльцем, которое мама подготовила для Майкла, и укутать его им, — горячо добавила Твайла.

Папа был доволен.

— Ну что ж, это я оставлю на ваше женское усмотрение, — сказал он. — И еще я подумал, что было бы хорошо, если бы имя Майкла было выгравировано на крышке гроба. Я позвонил Сью и попросил ее привезти свой гравировальный инструмент. Она с минуты на минуту будет здесь. А теперь мне надо поехать за Майклом. Его должны уже подготовить.

Приехала Сью. У нее был красивый художественный почерк, и к тому времени, как папа вернулся с малышом, она выгравировала имя Майкла на внутренней стороне крышки гроба.

— Если вы не против, — с извиняющейся улыбкой сказала мама, — мы с тетей Джулией подготовим Майкла.

Тетя Джулия взяла маленький гроб и понесла его в спальню. Мама пошла следом с одеяльцем и тихо затворила за собой дверь.

Через некоторое время мама позвала всю семью в спальню. Тумба швейной машины была накрыта бледно-голубой тканью, из которой мама собиралась шить шторы. На ней стоял гроб. Он был выстелен одеяльцем, свисавшим с боков. Маленький Майкл лежал как обычный спящий ребенок с одной крошечной ручкой под щечкой, а вторая была выпрямлена вдоль тельца. Одет он был в крошечную голубую пижамку, в которой мама собиралась привезти ребенка домой из больницы, если это будет мальчик. Все замолчали, как будто боялись его разбудить.

Наконец они оставили неподвижное маленькое создание и пошли ужинать, хотя никому не хотелось есть. Они поели, потому что тетя Джулия привезла еду и потому что это было то, что они привыкли делать.

Мэрилин быстро поела и вернулась в спальню. Она хотела побыть наедине с Майклом. Она провела пальцем по надписи на крышке гроба.

Майкл Алекс Хэммонд

Ей нравилось имя, которое мама с папой выбрали для своего сына. Но он никогда его не напишет. Оно никогда не будет написано на его школьных работах и тетрадках, на форзаце его Библии, не будет напечатано на его свидетельстве о крещении и о браке или написано на накладной. Его имя будет использовано ими только для того, чтобы назвать его как сына и брата, который был здесь… а теперь его не стало.

Но он был с Иисусом, а это было самое главное. При этой мысли Мэрилин стало легче.

Из книги «In Memory of Michael»
Напечатано с разрешения издательства
«Christian Light Publications, Inc.»
Перевод Валерии Шпаченко

[1] Весенний цветок.